Артюр РЕМБО
ГЛАСНЫЕ
А черен, Э бел, И красен, У зелен, О синь:
я знаю, все дело в гласных, в них вся соль:
А там, где падаль, и жар, и гул, и вонь,
и мухи с жадностью облепляют гниль,
шевелятся; Э, ясность, презревший жизнь
блеск корон и ледников, озноб и боль;
И, пурпур, чахоточная кровь и стон
на губах, и гнев, и смех жестоких вин;
У, бескрайности того, что тлен и прах,
и нив пресыщенность, на ученых лбах
след оставивший работы мысли яд;
О, горн, пронзивший безмолвие зари,
величайший на земли и небеси,
О, Омеги моей жизни синий взгляд.
1871
РОСА
Вдали от сельской живности, от людей
зарослей орешника нежная вязь,
зеленым теплым маревом застит глаз,
нескончаемый полдень застыл, увяз.
Там течет Уаза. Я спускаюсь к ней.
Скрылось солнце, замолчал без ветра вяз,
и нет напитка безвкусней и бедней,
чем водица золотая в этот раз.
Я пересушен как постоялый двор.
Когда же, наконец, зарядит гроза,
озера, страны черными станут вдруг,
а дома - на синем фоне, и вокзал.
Что вылилось дождями, впитает бор,
ветер припустил и с луж озноб взыскал...
Неужели! золотых сокровищ вор
я, подумать только, жаждать перестал.
1872
- - -
Что нам, сердце, ярость, этот восставший ад,
с ревом прорвавшийся долу из недр земли,
неся огонь и смерть, чтобы взорвать уклад
веков, и Аквилон на пепле и крови;
а наша месть? Ничто. Но стоит захотеть,
правительствам, аристократам, буржуа,
всей их истории, понятиям жулья -
всему один конец. Кровь, кровь, огонь и смерть.
Чудовищная война, раздрай, террор и месть
посетили мой дух. И я знаю теперь:
республики и царства нам следует сместь,
войскам и нациям мы укажем на дверь.
Кто если не мы и не такие как мы,
мечтающие отправить этот мир в печь,
поднимет знамя пламени? О том и речь:
пахать? нет, к другому мы обратим умы.
Пусть лучше континенты встанут на дыбы,
пусть будет катаклизм - уничтожить не грех
страны и города. Но мы окружены,
и наш враг океан раздавит нас всех.
Сердце, сердце, скажи мне: и что же теперь,
куда нам деться от смерти вокруг? Вперед,
в невыносимость, туда, где земная твердь
отомстит нам всем в свой неизбежный черед...
Все ничего. Я здесь, я как и прежде здесь.
1872
СТЫД
Препарировать пора
этот мозг, бур, сер и бел,
источающий за раз
волны дряни и зараз:
"А, этот, уже давно
надо было без ушей
его оставить, и ног,
и губ, и прогнать взашей", -
даже не так, да, пора
покопаться в голове,
побить камнями бока
и все выжечь в животе
у паршивого дитя -
никуда его не деть,
никакого с ним житья,
так и будет впредь смердеть,
врать, хитрить, загадит все,
как кот гадит в Мон-Рошо...
Когда сдохнет, за него
помолитесь хорошо.
1872
ВЕЧНОСТЬ
Вот это по мне.
Что? Вечность по мне.
Это солнца блеск
на морской волне.
Выйду вон чуть свет
и встречу зарю.
Сходящей на нет
ночи говорю:
Людская молва,
их ажиотаж -
я на них плевал
и теперь парю.
Только вы одни,
зарева зари,
новый горизонт
одинок и ал.
Ни тебе надежд,
ни глазам - гореть.
Надо терний меж
все перетерпеть.
Вот это по мне.
Что? Вечность по мне.
Это солнца блеск
на морской волне.
Май 1872
(Пер. с французского И. Блажнов, 2003)
