РОССИАДА
ГЕРОИЧЕСКАЯ ПОЭМА.
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ.
Пою от варваров Россию свобожденну,
Попранну власть Татар и гордость побежденну,
Движенье древних войск, труды, кроваву брань,
России торжество, разрушенну Казань.
От круга сих вреен, спокойствия начало
Как светлая заря в России воссияло.
Отверзи вечность мне селений тех врата,
Где вся отвержена земная суета;
Гду души праведных награду обретают;
Где пышной гордости льстецы не почитают;
Перед усыпанным звездами алтарем,
Где рядом предстоит последний раб с Царем;
Где бедный стон и плач, где сильный власть забудет;
Где каждый человек другому равен будет.
Откройся вечность мне; да лирою моей,
Вниманье услажду народов и Царей.
Завеса поднялась... Предстали пред очами
Герои светлыми увенчаны лучами;
От сих кровавая Казанская Луна
Низвергнута во мрак и славы лишена.
О! вы ликующий теперь в местах небесных,
Во прежних видах мне явитеся телесных.
Еще восточную России древней часть
Заволжских наглых Орд обременяла власть;
На наших пленниках гремели там оковы,
Кипели мятежи, рождались бедства новы;
Простоерся бледный страх по телам и градам,
Плачевно зрелище изобразилось там:
Во храмах алтари курений не имели,
Умолкло пение, лишь ветры там шумели;
Без действа в поле плуг под тернами лежал,
И пастырь в темный лес от стада убежал.
Выводит солнце день, иль звезды возблистают,
Окровавленную Россию обретают.
Отторженная дщерь от матери Казань,
Из томных рук ее брала позорну дань;
Сей град Российскими врагами соруженный,
На полночь гордою горою возвышенный,
Подняв главу свою при двух реках стоит,
Отколе на брега шумящей Волги зрит.
Под тению лесов, меж пестрыми цветами
Поставлен Батыем ко северу вратами,
Чрез кои в сердце он России прибегал,
Селенья пустотил и грады пожигал.
С вершины видя гор убийства и пожары,
Где жили древние Российские Болгары
Разженны верою к закону своему;
Казань поверженная в Махометанскую тьму,
В слезах на синий дым, на заревы взирала,
И руки чрез поля в Россию простирала;
Просила помощи и света от Князей,
Которого враги не допускали к ней:
Подвигнуты к странам природным сожаленьем,
Народа своего и воплем и томленьем,
Хранящие закон, к отечеству любовь,
Их Князи за народ в бранях лили кровь.
Но как Российские Гераклы не сражались,
Главы у гидры злой всечастно вновь рождались,
И жалы отростив в глухих местах свои,
Вползали паки в грудь России те змеи.
Драконова глава лежала сокрушенна,
Но древня злоба в нем была не потушенна;
Под пеплом крылся огнь и часто возгарал,
Как в бурны Россам дни он силы собирал;
Неукротимых Орд воскресла власть попранна,
Во время юности второго Иоанна,
Сей деда храброго венчанный славой внук
Едва не выпустил Казань из слабых рук;
Смутился дух его не счастливым походом,
Где он начальствовал предследующим годом;
Где сам Борей воздвиг противу Россов брань,
Крылами влажными от них закрыв Казань;
Он мрачной тучею и бурями оделся,
Покрытый прахом весь столпом извитым зрелся;
В глухой степи шумел, в лесу дремучем выл,
Крутился между гор, он рвал, шумел, валил,
И Волжские струи погнав на тучны бреги,
Подул из хладных уст дожди, морозы, снеги;
Их пламенная кровь не стала Россов греть,
Дабы в наставший год жарче воскипеть.
В то время юный Царь в столицу уклонился,
Где вместо гласа труб забавами пленился.
О! ты на небесах живущий в тишине,
Прости великий Царь мою отважность мне,
Что утро дней твоих в тьме дерзну представить,
Пресветлый полднеь твой тем громче буду славить;
Велик, что бурю ты вкруг царства укротил;
Но больше, что волнам душевным воспретил.
Увидев, что Москва отринув меч уснула,
Трепещуща Луна из облак проглянула;
Держаща ненависть отверстые глаза,
От Волги поднялась как новая гроза;
Орда отвергнув страх оковы разрывала,
Отмщеньем движима мутилась, бунтовала,
И стала воздмать главу и рамена,
Россию утеснять, как в прежни времена;
Сей страшный исполин в Россию прибегает,
Кровавые следы повсюду полагает,
Рукою мне несет, другой звучащу цепь,
Валятся стены вокруг, вздыхает лес и степь.
Уже велением коварные сумбеки,
В Казани полились Российской крови реки,
И пламенник нося неукротимо зло,
Посады в ярости Московские пожгло;
В жилища Христиан с кинжалом казнь вступила,
И кровь страдальческа на небо возопила;
Там плач, уныние, сиротствующих стон;
Но их отечество сей вопль вменяло в сон.
Алчба прикованна корыстей к колеснице,
В Российской сеяла уныние столице;
О благе собственном вельможи где рачат,
Там пользы общия законы умолчат;
Москва разимая погибелью внешной,
От скорбей внутренних являлась безутешной.
Сокрылась истина на время от Царя,
Лукавтство сети скрыв и голос претворя,
В лице усердия его очам явилось,
Вошло и день от дня сильнее становилось.
Там лесть явилася в наружной красоте,
Котора во своей природной наготе
Мрачна как нощь, робка, покорна тороплива,
Пред сильным низка, пред низким горделива,
Лежащая у ног владетелей земных,
Дабы служити им ко преткновенью их.
Сия природну желчь преобратив во сладость,
В забавы вовлекла не осторожну младость;
Вельможи выгоде ревнующи своей
Соединилися к стыду державы с ней;
И лесть надежные подпоры получила,
От Царского лица невинность отлучила;
Гонима искренность стрелами клеветы
Что делала тогда? В пещеры скрылась ты!
Во смутны времена еще вельможи были,
Которые свое отечество любили;
Блистанье счастия они пренебрегли,
При общей гибели не плакать не могли;
Священным двигнуты и долгом и законом,
Стенать и сетовать дерзали перед троном;
Пороков торжество, попранну правду зря,
От лести ограждать осмелились Царя;
Вельможи в сединах Монарха окружают,
Рыдая, общую напасть изображают:
Дух бодрости в тебе, вещают, воздремал;
Но Царь, то зная сам, их плачу не внимал.
Уныл престольный град! Москва главу склонила,
Печаль ее лицо, как ночь, приосенила:
Вселилась в сердце грусть и жалоба в уста;
Тоскуют вкруг нее прекрасные места;
И горесть, растрепав власы, по граду ходит,
Потупив очи в низ, отчаянье наводит,
Биет себя во грудь, реками слезы льет,
Гражданам стон ее покоя не дает;
В дубравах темнота, печаль в долинах злачных,
Во граде скопища; не слышно песней брачных;
По стогнам светлого не видно торжества,
Единый слышен вопль во храмах божества.
Грызомая внутри болезнью всеминутной,
Являлася Москва воде подобна мутной,
Которая лишась движенья и прохлад,
Тускнеет, портится и зарождает яд.
Народ отчаянный, гонимый, утомленный,
Как будто в Этне огнь от вихрей воспаленный,
Лесистые холмы, густые древеса,
С поверхности горы бросает в небеса;
Народ взволнован!.. Тогда при буйстве яром,
От искры наглый бунт великим стал пожаром,
По стогнам разлился, на торжищах горит,
И заревы Москва плачевных следствий зрит.
Противу тех вельмож мятежники восстали,
Которы строгости Царевы подгнетали,
Которы душу в Нем старались возмущать,
Дабы при буре сей Россию расхищать.
Два Князя Ленские смятенья жертвой были,
Единого из них мятежники убили,
Другой пронырствами от них спастись умел,
И новой бурею от трона восшумел.
И се простерся мрак густый над Царским домом,
И раздраженна власть вооружилась громом;
Разила тех мужей, разила те места,
Где правда отверзать осмелилась уста.
Поборники забав награды получали,
А верные сыны возплакав замолчали.
Россия прежнюю утратив красоту,
И видя вкруг себя раздор и пустоту,
Везде уныние, болезнь во груди столицы,
Набегом дерзких Орд стесненные границы,
Под сенью роскошей колеблющийся трон,
В чужом владеньи, Двину, Днепр, Волгу, Дон,
И приближение встречая вечной ночи,
Бросает к небесам заплаканные очи;
К Царю земных царей, вех тварей ко Отцу,
Колена преклонив прибегла ко Творцу;
Открыла грудь свою, грудь томну, изъязвленну,
Рукою показав Москву окровавленну,
Другою вкруг нее слиянно море зла,
Взрыдала, и рещи ни слова не могла.
На троне пламенном превыше звезд сидящий,
Во бурях слышимый, в перунах Бог гремящий,
Пред коим солнечный подобен тени свет,
В ком движутся миры, и все в мирах живет;
Который с небеси на всех равно взирает,
Прощает, милует, покоит и карает;
Царь пламени и вод познал России глас,
И славы чад своих последний видя час,
Дни горести ее в единый миг исчислил,
И руку помощи простерши к ней измыслил;
Светлее стали вдруг над нею небеса,
Живительная к ней пустилася роса,
Ее печальну грудь и взоры окропила,
Мгновенно томную Россию подкрепила;
Одела полночь вкруг румяная заря;
На землю Ангелы в кристальну дверь смотря,
Составили из лир небесну гармонию,
И пели благодать венчающу Россию.
Тогда единому из праведных мужей,
Живущих в лепоте божественных лучей,
Господнему лицу в коронах предстоящих,
И в лике Ангелов хвалу его гласящих,
Всевышний рек: гряди к потомку твоему,
Дай зрети свет во тьме, подай совет ему.
В лице отечества явися к Иоанну,
Да узрит он в тебе Россию всю попранну.
Скорей, чем солнца луч текущего в эфир,
Летящий средь миров как меж древес зефир,
Небесный муж в страну полночную приходит,
И огненну черту по воздуху проводит;
Закрытый облаком вступает в царский дом,
Где смутным Иоанн лежал объятый сном;
Пришествием его чертоги озарились,
Весь град вострепетал; пороки во мрак сокрылись.
Является царю сия святая тень
Во образе таком, в каком была в той день,
В который в мире сем оставив зрак телесный,
Взнеслася восстенав во светлый дом небесный;
Потупленна глава лежаща на плечах,
Печальное лицо, потухлый свет в очах,
Ечем пронзенна грудь, с одежды кровь текуща,
Колеблющася тень с молчанием грядуща,
И спящего Царя во трепет привлекла,
Приближилась к одру и так ему рекла:
Ты спишь, о! слабый Царь, покоем услажденный,
Весельем побежден, к победам в свете рожденный;
Венец, отечество, законы позабыл,
Возненавидел труд; забавы возлюбил;
На лоне праздности лежит твоя корона,
Не видно верных слуг; ликует лесть у трона.
Ты зришься тигром быть лежащим на цветах;
А мы живущие в божественных местах,
Мы в общей гибели участие приемлем,
Твоих слова друзей в селеньях горних внемлем.
Ты властен все творить, тебе вещает лесть;
Ты раб отечества, вещают долг и честь;
Но гласа истины ты в гордости не внемлешь,
От правды отварясь, приятну лесть объемлешь.
Мы Князи сей страны и прадеды твои,
Мы плачем взор склонив в обители сии,
Для вечных радостей на небо восхищенны,
Тобой и в райских мы селеньях возмущенны,
О Россах стонем мы, мы стонем о тебе.
Опомнись! нашу скорбь вообрази себе,
О царстве, о себе, о славе ты помысли,
И избиенных нас злодеями исчисли.
Отверзлось небо вдруг лежащего очам,
И видит Иоанн печальных предков там,
Которы кровию своею увенчались;
Но в прежнем образе среди лучей являлись:
Батыев меч во грудь Олегову вонзен,
Георгий брат его лежит окровавлен;
Несчастный Феогност оковы тяжки носит,
Отмщения Ордам за смерть и раны просит;
Склонив главы свои стонают души те,
Которы мучимы в их были животе.
Там видится закон, печальный, униженный,
Диющий токи слез и мраков окруженный;
Погасшим кажется Князей Российских род,
Вельможи плачущи, в унынии народ;
Там тени бледные в крови изображенны,
Которы в жизни их Ордами пораженны;
Он видит сродников, и предков зрит своих,
Их муки, их тоску, глубоки раны их.
И тень рекла ему; отшед в мученье многом,
Ропшая на тебя сии стоят пред Богом;
Последний убиен злодейскою рукой
Твой предок Александр, я бывший Князь Тверской,
Пришел с верьхов небес от сна тебя восставить,
Твой разум просветить, отечество прославить;
Зри язвы ты мои, в очах тоску и мрак,
Се точный при тебе страны Российской зрак!
Зри члены ты мои, кровавы сокрушенны,
И селы вобрази и грады разрушенны;
Се тот же самый меч, которым я ражен,
И тою же рукой России в грудь вонзен,
Лиется кровь ее!.. Омытый кровью сею
Забыл, что Бога ты имеешь судиею;
Вопль каждого раба, страдание и стон,
Взлетев на небеса, текут пред Божий трон,
Ты подданным за зло ответствовать не чаешь;
Но Господу за их печали отвечаешь.
Спасай отечество и Божий в нем алтарь;
Яви, что храбрый ты Россиян храбрых Царь;
Будь пастырь, будь герой; тебя народ возлюбит;
Потомство поздное хвалу тебе вострубит;
Не мешкай! возгреми! рази! так Бог велел.
